СРЕДА, 31 ОКТЯБРЯ
Как Эмиль добыл коня и перепугал насмерть фру Петрель и всех жителей Виммербю Каждый год в последнюю среду октября в Виммербю бывала ярмарка. И уж
поверьте мне, с самого раннего утра до позднего вечера в городке не
прекращалась веселая сутолока и царило праздничное оживление. Жители
Леннеберги и окрестных приходов все до одного спешили на ярмарку, кто за
чем: продать быков, купить свиней, выменять лошадей, встретиться со зна-
комыми, присмотреть жениха, полакомиться мятными леденцами, сплясать
шоттис [9], ввязаться в драку и вообще развлечься каждый на свой лад.
Однажды мама Эмиля, которой хотелось узнать, сметлива ли ее служанка,
спросила Лину, может ли она перечислить самые крупные праздники в году.
И Лина ответила:
- Сдается мне, это - Рождество, Пасха да ярмарка в Виммербю!
Теперь ты понимаешь, почему каждый спешил в Виммербю именно тридцать
первого октября. В пять утра, когда на дворе еще стояла кромешная тьма,
Альфред впряг Маркуса и Юллан в большую повозку, и все обитатели Катт-
хульта - папа и мама Эмиля, Альфред и Лина, Эмиль и маленькая Ида - отп-
равились в путь. Лишь Креса-Майя осталась дома - присматривать за скоти-
ной.
- Бедная Креса-Майя, неужто тебе не хочется съездить на ярмарку? -
спросил добряк Альфред.
- Я пока что еще в своем уме, - ответила Креса-Майя. - Это нынче-то
ехать, когда прилетит большая комета? Нет уж, спасибо, я хочу помереть
дома, в Леннеберге, где мне каждый камень знаком.
Дело в том, что в последнее время жители Смоланда ждали появления ог-
ромной кометы, и в городской газете оповестили, что как раз тридцать
первого октября и прилетит дымящаяся комета. Возможно, она упадет с та-
кой силой, что наша Земля разлетится на тысячи кусочков.
Ты, верно, не знаешь, что это за штука - комета, да и я не очень-то в
этом смыслю, но кажется, это отколовшаяся часть звезды, которая несется
в пространстве неведомо куда. Все жители Смоланда до смерти боялись ко-
меты, которая ни с того ни с сего могла расколоть Землю и положить конец
всякому веселью.
- Чего тут гадать, эта дрянь упадет точно в день ярмарки в Виммербю!
- в сердцах сказала Лина. - Ну да пускай, лишь бы не принесло ее раньше,
до того, как мы успеем вернуться домой!
Она таинственно ухмыльнулась и подтолкнула локтем Альфреда, сидевшего
рядом с ней на заднем сиденье. Лина многого ждала от этого дня.
Впереди разместились мама и папа Эмиля. На коленях у них пристроились
маленькая Ида и Эмиль. Угадай, кто правил? Сам Эмиль. Я и забыла расска-
зать, каким знатным конюхом и кучером был Эмиль. Альфред обучил его все-
му, что только можно знать о лошадях. Вот Эмиль и поднаторел в этом деле
как никто другой в Леннеберге, и обходился с лошадьми половчее самого
Альфреда. Теперь он сидел на коленях у отца и правил как заправский ку-
чер. В самом деле, этот парень умел держать вожжи в руках!
Ночью прошел дождь, а утром туманная осенняя мгла плотной пеленой
окутала Леннебергу и весь Смоланд. Над верхушками деревьев еще не заб-
резжил рассвет, и лес вдоль дороги, по которой ехали обитатели Катт-
хульта, стоял мрачный, отяжелевший от дождя. Однако никто не унывал, а
Маркус и Юллан бежали так резво, что только комья размокшей глины летели
из-под копыт.
Юллан, пожалуй, не очень-то радовалась. Это была старая, заезженная
кобыла, которая охотнее дремала бы у себя в стойле. Эмиль давно приста-
вал к отцу, чтобы тот купил молодого жеребца в пару Маркусу. И вот те-
перь, думал Эмиль, настал долгожданный час, ведь они едут на ярмарку.
Но отец сказал:
- Ты, верно, думаешь, у меня денег куры не клюют. Как бы не так! Ста-
рушке Юллан еще придется побегать в одной упряжке с Маркусом не один го-
док. Ничего не попишешь!
И право же, Юллан не отставала. Она терпеливо трусила рысцой по хол-
мам, и Эмиль, который любил старую добрую лошадь, пел, как всегда, когда
хотел ее немножко подбодрить:
Кобылка чуть трусит рысцой.
Совсем плоха, совсем стара.
Ну не беда! Ну не беда!
Пусть только довезет меня!
Поклажа, чай, невелика!
Наконец хуторяне добрались до Виммербю. Подыскав удобное местечко для
Маркуса и Юллан неподалеку от ярмарки, все отправились по своим делам.
Мама Эмиля с маленькой Идой, ухватившейся за ее подол, пошла купить си-
нюю тетрадь да продать шерсть и яйца, которые привезла на ярмарку. Лина
тотчас потянула Альфреда в кондитерскую выпить кофейку; ей и в самом де-
ле удалось утащить его с собой, хотя он отчаянно сопротивлялся, потому
что ему очень хотелось пойти вместе с Эмилем и его папой на ярмарку.
Если ты когда-нибудь бывал в Виммербю в базарный день, то знаешь, что
такое ярмарка. Ты знаешь, что именно там идет купля-продажа коров и ло-
шадей. Вот и сейчас на зеленом выгоне уже вовсю шла бойкая торговля.
Эмилю понадобилось туда позарез. А его папа, хоть и не собирался ничего
покупать, тоже был не прочь посмотреть, как там и что.
- Не забудь, что мы приглашены на обед к фру Петрель ровно в полдень!
- крикнула напоследок мама и скрылась в толпе вместе с маленькой Идой.
- Зря беспокоишься, уж о таком деле я не забуду, - ответил папа и
отправился вместе с Эмилем.
Не прошло и пяти минут, как Эмиль увидел на выгоне прекрасного коня!
Как раз о таком он и мечтал. Сердце его заколотилось так сильно, как ни-
когда в жизни. Вот это конь! Красавецтрехлетка буланой масти! Конь стоял
на привязи и доверчиво смотрел на Эмиля, словно надеясь, что мальчик ку-
пит его. А Эмилю только этого и хотелось. О, как ему хотелось купить
этого коня! Он оглянулся и поискал глазами отца, собираясь завопить так,
чтобы отец, хочет не хочет, купил бы коня. Но вот беда: отец исчез! Его
угораздило затеряться в толчее среди крестьян, которые шумели, орали и
смеялись, среди лошадей, которые ржали и били копытами, среди быков и
коров, которые ревели и мычали на все голоса в этой сумятице.
"Вот вечно так, - с горечью думал Эмиль. - Стоит взять отца с собой,
как он сразу куда-то запропастится".
А дело было спешное. Появился какой-то дюжий верзила-барышник из Мо-
лиллы и уставился на коня Эмиля.
- Сколько хочешь за него? - спросил барышник хозяина коня, щуплого
бледного крестьянина с хутора Туна.
- Триста крон, - ответил крестьянин из Туны, а у Эмиля даже похолоде-
ло в животе, когда он услыхал такую цену. Он знал, что выжать триста
крон из отца не легче, чем добыть их у скалистого утеса, это уж точно.
"Надо все-таки попытаться", - подумал Эмиль, потому что мальчишки уп-
рямее его не было не только во всей Леннеберге, но и во всем Смоланде. И
он ринулся в толпу - разыскивать отца. Он сновал туда-сюда, все больше
распаляясь и злясь. Он хватал и тянул за полы незнакомых крестьян, кото-
рые со спины походили на его отца. Но когда они оборачивались, то оказы-
вались совсем чужими людьми - либо из Седрави, либо из Локневи. Не было
только Антона Свенссона с хутора Каттхульт Леннебергского прихода.
Но не подумай, что это обескуражило Эмиля! Он приметил врытый среди
ярмарки невысокий флагшток, мигом вскарабкался наверх, чтобы быть на ви-
ду у всех, и закричал что было мочи:
- Эй, люди, знает кто-нибудь из вас меня?! Мой отец где-то потерялся!
Тут же он увидел, как внизу под ним толпа крестьян, коров и лошадей
всколыхнулась, словно там прорубили просеку, по которой кто-то сломя го-
лову несся прямо к флагштоку. Ясное дело, это был его отец.
Антон Свенссон стряхнул сынишку с шеста, будто спелое яблоко с дере-
ва, и схватил за ухо.
- Ах ты, неслух! - заорал он. - Где ты пропадал? Как ни пойдешь с то-
бой, вечно ты потеряешься!
Эмилю некогда было препираться с отцом.
- Идем! - сказал он. - Ты должен посмотреть коня.
Отец Эмиля и впрямь увидел коня, только тот был уже продан. Вот неве-
зенье! Эмиль с отцом подоспели как раз в ту минуту, когда барышник из
Молиллы раскрыл кошелек, вытащил три сотенных и сунул их в руку
крестьянину из Туны.
Эмиль разревелся.
- Конь-то смирный? - спросил барышник.
- Куда какой смирный, - ответил крестьянин из Туны. Но при этом он
покосился в сторону и, казалось, думал совсем о другом.
- Я вижу, конь-то еще не подкован, - сказал барышник, - придется его
подковать, прежде чем ехать...
Эмиль залился горючими слезами, и отцу стало жаль своего бедного
мальчика.
- Не реви, Эмиль, - произнес он и решительно тряхнул головой. - Мы с
тобой купим кулек мятных леденцов, была не была...
Он повел Эмиля на базар, где в палатках сидели торговки карамелью, и
купил ему полосатых леденцов на десять эре. Потом он встретил знакомого
крестьянина из Леннеберги, разговорился с ним и забыл про Эмиля. А
Эмиль, набив рот леденцами, со слезами на глазах все еще думал о коне.
Вдруг он увидел Альфреда. На руке у него повисла Лина. У бедного Альфре-
да был усталый вид, да и немудрено - ведь Лина семнадцать раз провела
его мимо лавки золотых дел мастера, пытаясь затащить туда, чтобы Альфред
купил ей наконец обручальное кольцо.
- И не упирайся я обеими ногами, - гордо воскликнул Альфред, - еще
неизвестно, чем бы это кончилось!
Понятно, увидев Эмиля, он обрадовался. Эмиль тотчас рассказал ему про
коня, и они посетовали, что у них в Каттхульте никогда не будет такого
красавца. А потом Альфред купил у гончара Эмилю глиняную кукушку.
- Это тебе от меня на память о ярмарке, - сказал Альфред, и на душе у
Эмиля чуть полегчало.
- Небось свистульки покупаешь, - упрекнула Лина. - Когда же наконец
заявится эта комета? Сдается мне, ей давно бы пора прилететь.
Но никакой кометы не было видно. Часы на площади еще не пробили пол-
день, так что комете спешить было незачем.
А вот Альфреду и Лине пришло время кормить лошадей, да заодно и самим
перекусить. Съестные припасы лежали в повозке. Эмиль увязался было за
Альфредом и Линой, но вспомнил, что его с мамой, папой и сестренкой
пригласила на обед к двенадцати часам фру Петрель, и стал глазеть по
сторонам. Где же отец? Хочешь - верь, хочешь - нет, отец снова исчез! Он
ухитрился затеряться среди всего этого ярмарочного люда: лоточниц, гон-
чаров, корзинщиков, щеточников, торговцев воздушными шарами, шарманщиков
и прочих завсегдатаев ярмарки.
- Видали такого непоседу, - пробормотал Эмиль. - В другой раз поеду в
город - пусть остается дома, сил моих больше нет.
Однако Эмиль не очень огорчился, что его отец куда-то пропал. Эмиль
уже бывал в городе и примерно знал, где живет фру Петрель. У нее был
красивый белый домик с застекленной верандой в конце улицы Стургатан, и
Эмиль решил, что его найти совсем не трудно.
Фру Петрель была одной из самых знатных горожанок Виммербю, и нельзя
не удивиться, почему это она пригласила к себе в гости наших хуторян. Уж
наверно не потому, что мама Эмиля всегда привозила ей свою знаменитую
колбасу, ведь никто еще не потерял разум из-за колбасы. Нет, просто фру
Петрель частенько заезжала в гости в Каттхульт. На праздник сбора вишен,
на праздник ловли раков, на праздник сыри и прочие торжества. Там ее
угощали колбасой и копченой грудинкой, телячьими фрикадельками и котле-
тами, омлетами, запеченным угрем и другими яствами. Но ведь нельзя
только вечно ездить в гости, иной раз надо и к себе пригласить, считала
фру Петрель.
- Должна же все-таки быть на свете справедливость, - сказала она и
пригласила к себе в гости хозяев Каттхульта к двенадцати часам в тот са-
мый день, когда они все равно приедут в город на ярмарку и можно будет
их накормить подогретым рыбным пудингом и черничным киселем. Сама же фру
Петрель еще в одиннадцать часов съела всего-навсего телячье филе и
большой кусок марципанового торта, поскольку рыбного пудинга у нее было
в обрез. В самом деле, некрасиво, если она будет сидеть и уплетать пу-
динг, а гости останутся голодными. Нет, этого она не может допустить!
И вот гости расселись вокруг стола на застекленной веранде - папа
Эмиля, мама Эмиля и маленькая Ида.
- Что за непослушный мальчишка, легче уследить за горстью блох, чем
за ним, - блохи и те не так быстро исчезают, - сказал папа Эмиля.
Речь, конечно, шла об Эмиле.
Мама хотела было побежать на поиски сынишки, но папа принялся уверять
ее, что он уже искал его повсюду.
Тут вмешалась фру Петрель:
- Не сомневаюсь, что Эмиль сам отыщет сюда дорогу.
Фру Петрель была права. В эту самую минуту в воротах ее дома показал-
ся Эмиль. Но тут он увидел такое, от чего замер на месте.
По соседству с фру Петрель, в доме, выкрашенном в красный цвет и ок-
руженном садом, жил бургомистр. А в саду, под яблонями, ковылял на высо-
ких ходулях сын бургомистра Готфрид. Он тоже покосился на Эмиля и тотчас
полетел кубарем в куст сирени. Если ты когда-нибудь ходил на ходулях, то
поймешь, почему так случилось, - нелегко сохранять равновесие на длинню-
щих палках с прибитыми к ним лишь маленькими дощечками для ног. Готфрид
мгновенно высунул нос из куста и уставился на Эмиля. Когда встречаются
двое мальчишек одинакового норова, то в глазах обоих словно зажигаются
огоньки. Готфрид и Эмиль осмотрели друг друга с ног до головы и молча
улыбнулись.
- Мне бы такую кепчонку, как у тебя, - сказал Готфрид. - Дай поно-
сить!
- Не-а, - сказал Эмиль, - но могу поменяться на твои ходули.
Такой обмен показался Готфриду стоящим.
- Только вряд ли у тебя получится, - сказал он.
- Посмотрим! - ответил Эмиль.
Эмиль оказался проворнее, чем предполагал Готфрид. Он мигом вскочил
на ходули и быстро заковылял среди яблонь. Про обед у фру Петрель он на-
чисто забыл.
А на застекленной веранде хуторяне угощались рыбным пудингом. Скоро с
ним было покончено, и настал черед черничного киселя. Его-то было вволю:
посреди стола возвышалась налитая до краев громадная фарфоровая миска.
- Ешьте, ешьте, - угощала фру Петрель, - надеюсь, аппетит у вас хоро-
ший.
У нее самой никакого аппетита не было, и она не притронулась к кисе-
лю, зато болтала без умолку. Говорила она, ясное дело, об огромной коме-
те, потому что в тот день все в Виммербю только о ней и толковали.
- Это ужасно! - воскликнула она. - Из-за какой-то кометы все должно
полететь в тартарары!
- Кто знает, может, этот кисель - последнее, что ешь в жизни, - ска-
зала мама Эмиля, и папа Эмиля поспешно протянул тарелку фру Петрель.
- Налейте, пожалуйста, еще, - попросил он. - Не ровен час...
Но прежде чем фру Петрель успела подлить ему киселя, случилось нечто
невероятное. Послышался звон разбитого стекла, раздался крик, чтото с
грохотом влетело через широкое окно, и по веранде пронесся вихрь из ос-
колков стекла и брызг черничного киселя.
- Комета! - закричала фру Петрель и без чувств рухнула на пол.
Нет, это была не комета, а всего-навсего Эмиль, который, словно пу-
шечное ядро, влетел в окно и угодил головой в фарфоровую миску, откуда
фонтаном брызнул кисель.
Что тут началось на веранде! Мама Эмиля голосила, папа орал, ма-
ленькая Ида плакала. Только фру Петрель была совершенно спокойна, так
как лежала на полу в глубоком обмороке.
- Быстрее на кухню за холодной водой! - скомандовал папа Эмиля. - На-
до намочить ей лоб!
Мама опрометью бросилась на кухню, а папа побежал следом - поторопить
ее. Эмиль осторожно вытащил голову из миски. Лицо у него стало си-
ним-пресиним.
- И чего ты всегда так торопишься на обед?! - упрекнула брата ма-
ленькая Ида.
Эмиль ничего не ответил.
- Готфрид прав, - вздохнул он. - На ходулях через забор не перелезть.
Это уж точно.
Тут он увидел на полу несчастную фру Петрель, и ему стало жаль ее.
- Что же это они так долго не несут воду? - пробурчал он. - Надо по-
торопиться.
Эмиль не долго раздумывал. Он быстрехонько схватил миску с остатками
черничного киселя и выплеснул их прямо в лицо фру Петрель. Хочешь -
верь, хочешь - нет, это сразу помогло!
- Буль-буль... - ФРУ Петрель очнулась и мгновенно вскочила на ноги.
Вот как хорошо варить много черничного киселя, чтобы хватило и на
случай беды!
- Я ее уже вылечил, - похвастался Эмиль, когда мама и папа примчались
наконец из кухни с водой.
Но папа сумрачно посмотрел на него и сказал:
- А я знаю, кто будет лечиться в столярке, как только мы вернемся до-
мой.
У фру Петрель все еще кружилась голова, и лицо у нее было такое же
синее, как у Эмиля. Но мама Эмиля, умелая и проворная хозяйка, тотчас
уложила ее на диван и схватила щетку.
- Надо навести порядок, - сказала она и принялась орудовать щеткой:
сначала она отмыла фру Петрель, потом Эмиля и напоследок пол на веранде.
Вскоре нигде не осталось никаких следов черничного киселя, кроме ма-
ленького синего пятнышка за ухом Эмиля. Потом мама вымела осколки стек-
ла, а папа побежал к стекольщику за новым оконным стеклом, которое он
мигом вставил вместо разбитого. Эмиль хотел было ему помочь, но отец да-
же близко не подпустил его к оконной раме.
- Отойди-ка отсюда! - прошипел он. - Сгинь с глаз моих и не возвра-
щайся до самого отъезда!
Эмиль был не против того, чтобы сгинуть. Ему хотелось еще немного по-
болтать с Готфридом. Но от голода у него сосало под ложечкой. За весь
день ему перепал лишь глоточек черничного киселя - разок он успел хлеб-
нуть, когда нырнул в миску.
- Нет ли у тебя чего-нибудь пожевать? - спросил он Готфрида, который
по-прежнему торчал в бургомистровом саду возле забора.
- Жуй сколько хочешь, - ответил Готфрид. - Моему папаше сегодня стук-
нуло пятьдесят, вечером у нас будет пир, и кладовки прямо ломятся от
всякой всячины.
- Вот здорово! - обрадовался Эмиль. - Дай попробую, недосол у вас или
пересол.
Готфрид не мешкая отправился на бургомистрову кухню и вернулся с та-
релкой, полной всякой вкуснятины - сосисок, котлет, пирожков. Готфрид и
Эмиль - даром что по разные стороны забора - мигом все съели. Эмиль
опять был всем доволен. Но его спокойствие длилось только до тех пор,
пока Готфрид не проговорился:
- А сегодня вечером у нас будет фейерверк, какого в Виммербю еще не
бывало.
За всю свою разнесчастную жизнь Эмиль не видел ни одного фейерверка,
- жители Леннеберги не позволяли себе таких безумств. И теперь он очень
огорчился: ведь ему не придется увидеть великолепный фейерверк, потому
что надо засветло отправляться обратно в Каттхульт.
Эмиль вздохнул. Если пораскинуть мозгами, какой все-таки неудачный
этот ярмарочный день! Ни коня, ни фейерверка - одни беды да напасти, к
тому же дома его ожидает столярка.
Эмиль мрачно попрощался с Готфридом и пошел разыскивать Альфреда,
своего друга и утешителя во всех бедах.
Только где теперь найдешь Альфреда на улицах, запруженных толпами
крестьян, приехавших на ярмарку, да еще вперемешку с горожанами из Вим-
мербю? Отыскать Альфреда в этой толчее оказалось делом нелегким. Эмиль
затратил на поиски своего друга несколько часов и за это время успел не-
мало напроказить. Но эти проделки не попали в синюю тетрадь, так как о
них никто никогда не узнал... Альфреда он так и не нашел.
В октябре темнеет рано. Скоро начнет смеркаться, скоро кончится, нав-
сегда канет в вечность этот ярмарочный день. Крестьяне уже собрались
разъезжаться, да и горожанам из Виммербю, пожалуй, пора было по домам.
Но напоследок всем хотелось еще посмеяться, поболтать, покричать, пошу-
меть, и на улицах царило веселое оживление. Еще бы, ведь день-то необыч-
ный! И ярмарка, и день рождения бургомистра, и кто знает, может, послед-
ний день жизни на Земле, если и в самом деле прилетит эта дымящаяся ко-
мета. Понятно, что все чувствовали себя не в своей тарелке, толпясь на
улицах и не зная, чего ждать - радости или беды. Когда люди одновременно
и боятся и радуются, то они утрачивают чувство меры. Поэтому сутолока на
улицах не уменьшалась и веселье не стихало, а в домах царили тишина и
покой: в них остались лишь кошки да дряхлые старушки, нянчившие внучат.
Если тебе случалось бродить по маленькому городку вроде Виммербю, а
может, и в день ярмарки, и в сумерки, ты знаешь, как весело шагать по
улочкам, мощенным булыжником, и разглядывать в окнах домиков бабушек, их
внучат и кошек. А как бьется сердце, когда крадешься темным переулком,
заходишь в чужие ворота, на темный двор, забитый крестьянскими телегами,
между которыми толкутся крестьяне и пьют пиво, перед тем как запрячь ло-
шадей и отправиться восвояси по хуторам.
Для Эмиля прогулка была тоже веселой и увлекательной. Скоро он поза-
был о своих недавних горестях и уже не сомневался, что рано или поздно
найдет Альфреда. Так оно и вышло, только сперва он нашел нечто совсем
другое.
Шагая по узенькой окраинной улочке, он неожиданно услыхал невообрази-
мый шум, доносившийся со двора. Кричали и ругались крестьяне, отчаянно
ржала лошадь. Эмиль тотчас шмыгнул в ворота, желая узнать, что там про-
исходит. Его глазам представилось зрелище, заставившее его вздрогнуть.
Во дворе была старая кузница, и в отблесках пылающего горна, в толпе
злющих-презлющих крестьян Эмиль узнал своего буланого конька. Крестьяне,
все как один, были вне себя от злости. Угадай, почему они злились? Да
потому, что молодой буланый конь ни за что не давал себя подковать. Как
только коваль пытался поднять его ногу, конь вставал на дыбы, бешено бил
копытами и лягался так, что крестьяне рассыпались в разные стороны. Ко-
валь просто не знал, что делать.
- Много лошадей довелось мне подковать на своем веку, но такого коня
я еще не встречал.
Ты, может, не знаешь, кто такой коваль? Это кузнец, который обувает
лошадей. Да, да, потому что коню, так же как и тебе, нужна обувка, а не
то он в кровь сотрет копыта и будет спотыкаться и скользить по обледене-
лой дороге. Обувь эта не обычная - это железные скобы, которые накрепко
прибивают гвоздями к копытам. И называют их подковами; тебе, может, слу-
чалось их видеть.
Однако молодой буланый конь, верно, решил, что обувка ему ни к чему.
Он стоял смирно и кротко до тех пор, пока не дотрагивались до его задних
ног. Но стоило кузнецу приблизиться к коню и чуть коснуться его ноги,
как снова начинался настоящий цирк - конь лягался и отпрыгивал в сторо-
ну, хотя полдюжины крестьян висели на нем, пытаясь удержать на месте.
Барышник из Молиллы, купивший коня, постепенно приходил в ярость.
- Дай-ка я сам, - сказал он и злобно схватил заднюю ногу жеребца.
Но конь так лягнул его, что барышник шлепнулся прямо в лужу.
- Эхе-хе, хе-хе, вот так-то, - сказал старый крестьянин, долго наблю-
давший за происходящим. - Нет уж, поверьте мне, этого коня не подковать!
Ведь дома в Туне его пытались подковать раз двадцать, не меньше.
Тут барышник смекнул, что с конем его надули, и еще пуще рассвирепел.
- Бери, кто хочет, этого подлого конягу! - завопил он. - Пусть убира-
ется с глаз долой!
И кто, вы думаете, вышел из толпы? Конечно, Эмиль.
- Давай возьму! - сказал он.
Барышник расхохотался:
- Тоже мне выискался, клоп эдакий!
Всерьез он и не думал отдавать коня, но раз уж столько людей слышали
его слова, ему надо было как-то вывернуться. И он сказал:
- Ладно, так и быть, получишь коня, если удержишь его, пока подкуют.
При этих словах все, кто там стоял, рассмеялись, потому что, сколько
они ни пытались удержать жеребца, этого никому не удалось.
Не подумай, что Эмиль был простачком. Он разбирался в лошадях лучше
всех в Леннеберге и даже во всем Смоланде. Когда буланый конек взвился
на дыбы, захрапел и начал лягаться, Эмиль подумал: "Ну точь-в-точь как
Лина, когда ее щекочут! "
Так оно и было на самом деле, и, кроме Эмиля, никто об этом не дога-
дался. Конек просто-напросто боялся щекотки. Поэтому он фыркал и брыкал-
ся - совсем как Лина, когда, бывало, к ней чуть прикоснешься, а она так
и закатывается от смеха. Да ты ведь и сам знаешь, что бывает, когда ще-
кочут.
Эмиль подошел к коню и сжал его морду своими крепкими кулачками.
- Эй, ты, послушай! - сказал он. - Сейчас я тебя подкую, а ты не бры-
кайся, я обещаю тебя не щекотать.
Угадай, что потом сделал Эмиль? Подойдя к коню сзади, он неожиданно
схватил его прямо за заднее копыто и поднял ногу. Конь повернул голову и
добродушно покосился на Эмиля, словно желая понять, что он там делает.
Видишь ли, копыта у лошадей так же нечувствительны, как твои ногти, и
если лошадь взять за копыто, ей нисколько не щекотно.
- Пожалуйста, - сказал Эмиль кузнецу, - давай подковывай, я подержу!
Гул пронесся в толпе и не смолкал, пока Эмиль помогал кузнецу подко-
вать коня на все четыре ноги.
Когда дело было сделано, барышник стал изворачиваться. Он хорошо пом-
нил, что обещал, но не хотелось ему отдавать коня. Вытащив из кошелька
пять крон, он протянул их Эмилю.
- С тебя хватит, - сказал он.
Крестьяне, стоявшие в кузнице, разозлились не на шутку. Они знали це-
ну слову и умели его держать.
- Ты это брось! - сказали они. - Теперь конь - мальчишкин!
И вышло так, как они сказали. Барышник был богат, все это знали, и,
чтобы избежать позора, пришлось ему сдержать слово.
- Ладно, триста крон - еще не все золото на свете, - сказал он. - За-
бирай своего подлого конягу и дуй отсюда!
Угадай, обрадовался ли Эмиль? Он вскочил на своего только что подко-
ванного коня и выехал из ворот, будто важный какой генерал.
Крестьяне прокричали "ура", а кузнец сказал:
- И каких только чудес не бывает на ярмарке в Виммербю!
Сияя от счастья, радостный и гордый, скакал Эмиль напрямик через яр-
марочную толпу, а навстречу ему по улице Стургатан в страшной давке про-
бирался не кто иной, как Альфред.
Увидев Эмиля, он остановился как вкопанный и широко раскрыл глаза.
- Что за наваждение! - воскликнул он. - Чей это у тебя конь?
- Мой! - крикнул Эмиль. - Его зовут Лукас, и, подумать только, он бо-
ится щекотки, точь-в-точь как Лина.
Тут как раз подоспела Лина и дернула Альфреда за рукав.
- Пора ехать домой, понял? - сказала она. - Хозяин уже запрягает ло-
шадей.
Вот и настал конец веселью, пора было хуторянам возвращаться домой в
Леннебергу. Но Эмилю обязательно хотелось показать коня Готфриду.
- Скажи папе, что через пять минут я вернусь, - крикнул Эмиль и так
понесся к усадьбе бургомистра, что только искры посыпались из-под копыт.
Осенние сумерки опустились над садом бургомистра, но в доме празднич-
но светились окна, и оттуда доносились смех и говор. Пир был в самом
разгаре.
А в саду разгуливал Готфрид, который терпеть не мог званых обедов,
пирушек и охотнее ковылял на своих ходулях. Увидя Эмиля, гарцующего на
коне, он снова кубарем полетел в куст сирени.
- Чей конь? - крикнул он, как только ему удалось высунуть нос из кус-
та.
- Мой, чей же еще? - ответил Эмиль. - Конь мой.
Сперва Готфрид никак не хотел этому поверить, но когда наконец понял,
что Эмиль не шутит, пришел в ярость. Сколько он клянчил у отца коня,
клянчил с утра до вечера, и что же ему отвечал всякий раз отец? "Ты еще
маленький. Ни у одного мальчика в твоем возрасте нет коня! "
И как это взрослым не надоест вечно врать! Вот вам, пожалуйста,
Эмиль! Пусть папаша полюбуется собственными глазами, если они у него
есть и если он только пожелает выйти и посмотреть! Но он сейчас сидит с
гостями за столом и пирует, объяснил Готфрид Эмилю. Он долго будет си-
деть с этими дурошлепами, которые только и знают, что есть, пить и без
конца произносить какие-то речи.
- Эх, выудить бы его оттуда, - мрачно сказал Готфрид, и на глаза у
него навернулись слезы.
Эмиль пожалел Готфрида и не долго думая нашел выход. Если бургомистр
не может выйти к коню, то конь может войти к бургомистру - это же проще
простого. Надо только въехать вверх по лестнице в прихожую, а оттуда
прямехонько в столовую. Единственное, что требуется от Готфрида, - отк-
рывать двери.
Если тебе случалось когда-либо бывать на пиру, где неожиданно появля-
ется конь, то ты знаешь, что гости так таращат на него глаза и подскаки-
вают на месте, будто видят коня впервые в жизни. Именно так было и на
пиру бургомистра. Сам бургомистр первый тому пример. Он подскочил на
стуле и так поперхнулся тортом, что не мог вымолвить ни слова в свое оп-
равдание, когда Готфрид крикнул ему:
- Ну, а теперь что ты скажешь? Вот видишь, он - мальчик, как и я, а у
него уже есть конь!
В конце концов все гости обрадовались, что к ним пожаловал конь. Ведь
конь - чудесное животное. Всем, всем без исключения захотелось потрепать
Лукаса по холке. Эмиль сидел верхом и сиял. Так и быть, пусть гладят его
коня.
Среди гостей был и старый майор. Ему не терпелось показать, как он
здорово разбирается в лошадях. Майор решил пощупать заднюю ногу Лукаса -
ой-ой-ой, он ведь не знал, что Лукас боится щекотки!
Бургомистр, выплюнув кусочек торта, уже успел прийти в себя и собрал-
ся было отчитать Готфрида, но как раз в этот миг майор притронулся к
задней ноге Лукаса. В ту же секунду в воздухе сверкнули лошадиные копы-
та, задев стоявший поблизости сервировочный столик, и торт со взбитыми
сливками, описав в воздухе дугу, со звучным шлепком угодил в физиономию
бургомистра.
- Буль-буль, - только и произнес он.
Гости, как ни странно, загоготали, словно вовсе лишились рассудка.
Одна жена бургомистра не осмелилась хохотать. Она испуганно засеменила к
мужу с лопаточкой для торта. Необходимо было срочно начать раскопки на
его лице и проделать хотя бы щелочки для глаз. Иначе бургомистр не уви-
дит, как веселятся гости у него на дне рождения.
Тут Эмиль вдруг вспомнил, что ему пора возвращаться домой в Леннебер-
гу, и поспешно выехал из дверей зала. Готфрид бросился вслед за ним. Ка-
кой толк разговаривать сейчас с папашей, если он по уши залеплен сливка-
ми? Кроме того, Готфрид был не в силах расстаться с Лукасом.
Возле калитки Готфрида ждал Эмиль, чтобы попрощаться.
- Везет же тебе! - вздохнул Готфрид и в последний раз потрепал Лукаса
по холке.
- Ясное дело! - подтвердил Эмиль.
Готфрид снова вздохнул.
- Зато у нас будет фейерверк, - сказал он, словно утешая самого себя.
- Смотри!
Он показал Эмилю петарды, лежавшие наготове на столе в беседке, окру-
женной кустами сирени. У Эмиля екнуло сердце. Понятно, он торопился, но
ведь за всю свою разнесчастную жизнь ему ни разу так и не довелось уви-
деть фейерверка.
- Дай одну! - попросил он. - Только посмотреть, заряжена она или нет.
Готфрид не долго думая вытащил из груды одну хлопушку.
- На вот эту, маленькую, - сказал он.
Эмиль кивнул головой и спрыгнул с коня.
- Ладно, сойдет и эта малявка. Дай спички!
И он поднес спичку... Пиф-паф! - маленькая светящаяся хлопушка взмыла
ввысь. О чем говорить, она была заряжена. Петарда метнулась тудасюда и
под конец шлепнулась назад на стол в общую кучу. Верно, ей было скучно
летать одной. Ни Эмиль, ни Готфрид не обратили на это внимания, так как
у них за спиной неожиданно раздался громкий вопль. Это бургомистр выско-
чил на крыльцо, желая хорошенько проучить их. На лице его уже почти сов-
сем не было торта, и лишь усы с остатками сливок белели в октябрьском
полумраке.
А на улицах Виммербю народа еще было полным-полно. Жители города сме-
ялись, болтали, кричали и не знали, чего им ждать - радости или беды.
Вот тут-то и началось! Тут-то и грянула та самая беда, которую они в
глубине души ждали с затаенным ужасом. Внезапно небосвод над садом бур-
гомистра озарился пламенем: шипя, завертелись извергающие огонь змеи,
замелькали сверкающие шары, взмыли вверх огненные фонтаны - и все это
трещало, громыхало, стреляло, ухало, шипело и наводило такой ужас, что
бедные жители Виммербю побледнели от страха.
- Комета! - закричали они. - На помощь! Погибаем!
В городе поднялся неслыханный крик и плач. Ведь горожане думали, что
настал их последний час. Бедные люди, они с перепугу громко орали, мета-
лись и косяками падали в обморок прямо на улице. Одна лишь фру Петрель
сохраняла спокойствие. С невозмутимым видом сидела она у себя на веранде
и смотрела, как огненные шары колесили по небу.
- Не верю я больше в кометы, - сказала она кошке. - Спорю на что
угодно, здесь опять не обошлось без Эмиля.
Фру Петрель сказала сущую правду. Ведь это Эмиль своей маленькой хло-
пушкой поджег всю груду заготовленных для фейерверка петард, и они разом
взлетели в воздух.
А как повезло бургомистру, что он вовремя выскочил на улицу! Иначе не
видать бы ему ни единой искорки своего чудесного фейерверка! Теперь же
он оказался как раз в том месте, где больше всего трещало и сверкало, а
он только и делал, что прыгал то туда, то сюда, когда огненные шары один
за другим проносились мимо его ушей. Эмилю и Готфриду казалось, что это
зрелище страшно забавляет бургомистра, так как при каждом новом прыжке
он громко взвизгивал. Но когда шипящая ракета угодила ему в штанину, он,
как ни странно, разозлился. А иначе с чего бы он так дико завопил и по-
несся с неистовым ревом по саду к бочке с водой, стоявшей возле дома, и
как сумасшедший сунул туда ногу? Ведь так нельзя обращаться с ракетами.
От воды они сразу гаснут - уж это-то он мог бы сообразить!
- Наконец-то я увидел фейерверк, - удовлетворенно сказал Эмиль, лежа
на земле рядом с Готфридом за дровяным сараем бургомистра, куда они
спрятались.
- Да, теперь ты и в самом деле увидел настоящий фейерверк, - подтвер-
дил Готфрид.
Потом они помолчали в ожидании, когда бургомистр перестанет наконец
носиться по саду, словно огромный разозленный шмель.
А когда немного погодя повозка хуторян из Каттхульта покатила домой в
Леннебергу, от искрящихся хлопушек и огненных шаров на небе не осталось
и следа. Над макушками елей высоко в небе сияли звезды. В лесу было тем-
но, впереди стелилась темная дорога, а на душе у Эмиля было светло и ра-
достно, и он пел в темноте, гарцуя на своем коне:
Погляди-ка, отец,
Что за конь у меня,
Что за ноги у коня,
Это мой жеребец!
А его отец правил лошадью, очень довольный своим Эмилем. Правда,
мальчик чуть не до смерти напугал фру Петрель и переполошил весь Виммер-
бю своими проказами и фейерверком, но разве он не добыл даром коня? Это
с лихвой искупало все его грехи. "Нет, такого мальчугана не сыщешь во
всей Леннеберге. Не сидеть ему на сей раз в столярке, уж точно!" - думал
отец.
Впрочем, хозяин Каттхульта был в превосходнейшем расположении духа,
может быть, еще и потому, что как раз перед самым отъездом повстречал
своего старого знакомого, который угостил его бутылочкой-другой доброго
пива "Виммербю". Папа Эмиля не любил пиво, но уж тут никак нельзя было
отказаться: пивом-то угощали даром!
Папа Эмиля молодецки щелкал кнутом, погоняя лошадей, и без устали
твердил:
- Едет по дороге сам хозяин Каттхульта... сте-е-пенный че-еловек!
- Охо-хо-хо-хо, - вздохнула мама Эмиля. - Ладно еще, что ярмарка бы-
вает не каждый день. Как все же хорошо вернуться домой!
У нее на коленях спала маленькая Ида, крепко зажав в кулачке подарок
с ярмарки - фарфоровую корзиночку, полную алых фарфоровых розочек, с
надписью: "На память о Виммербю".
На заднем сиденье, положив голову на руку Альфреда, спала Лина. Рука
Альфреда совсем онемела, потому что голова Лины навалилась на нее всей
тяжестью. Но все же, как и его хозяин, Альфред был бодр и в самом лучшем
расположении духа. Обратившись к Эмилю, гарцевавшему рядом, он сказал:
- Завтра весь день буду возить навоз. Вот будет здорово!
- Завтра буду скакать на коне весь день! - сказал Эмиль. - Вот будет
здорово! духа. Обратившись к Эмилю, гарцевавшему рядом, он сказал:
- Завтра весь день буду возить навоз. Вот будет здорово!
- Завтра буду скакать на коне весь день! - сказал Эмиль. - Вот будет
здорово!
Когда они проехали самый последний поворот дороги, то заметили свет.
Это горел огонь на кухне дома в Каттхульте - Креса-Майя поджидала их с
ужином.
Может, ты думаешь, что Эмиль, добыв коня, перестал проказничать? Как
бы не так! Два дня скакал он на Лукасе, но уже на третий день, стало
быть третьего ноября, принялся за старое. Угадай, что он натворил...
Ха-ха-ха, не могу не смеяться, вспоминая об этом. Так вот, Эмиль в тот
день... нет, стоп! Молчок! Я обещала его маме никогда не рассказывать,
что он натворил третьего ноября. Ведь, по правде говоря, как раз после
этой проделки жители Леннеберги собрали деньги, чтобы отправить Эмиля в
Америку. Понятно, маме Эмиля вовсе не хотелось вспоминать о том, что
тогда произошло. Она даже ничего не написала об этой проделке в своей
синей тетради, так что с какой стати мне рассказывать об этом! Нет, не
буду, но зато ты услышишь, что выкинул Эмиль на второй день Рождества.
.
Наверное, на то были свои причины... 
Например, у нее могли конфисковать компьютер, мол, ночь на дворе, спокойной ночи, малыши! Или она сама могла решить, что на сегодня хватит нас радовать своим присутствием: "Хорошего много не бывает, или хорошего по-маленьку, на завтра оставлю". А может на нее снизошло вдохновение и она, бросив комп, села бренчать на гитаре: "Болтать - дело бездельников, а мне надо научиться играть на гитаре". Алло, Настя, все же, как день-то прошел?
Но я постораюсь больше так не делать.Буду всегда с Вами прощаться
!!!
А фото,картинки,открытки мне все нравятся.Главное что красиво.А девочки супер)
